Мир изменился, и мы – вместе с ним. Но холодный оскал одиночества по-прежнему страшен, по-прежнему недостижима любовь. Сможем ли мы когда-нибудь действительно понять друг друга? И что страшнее – физическая невозможность произнести слово или немота души?

Фильм Юрия Грымова "МУ-МУ" – не попытка ответа на вечные вопросы. Однозначных ответов, видимо, все-таки нет. Есть только человеческие чувства, человеческие боль и надежда, о которых каждое время говорит на своем языке.

"МУ-МУ" – первый полнометражный фильм Юрий Грымова. Режиссер получил возможность осуществить свою давнюю мечту и пришел в большое кино. Премьера фильма состоялась в мае 1998 года.

В фильме занят блистательный актерский ансамбль: Людмила Максакова, Александр Балуев, Ирина Апексимова, Геннадий Назаров, Елена Корикова, Владимир Стеклов и другие. Фильм "МУ-МУ" – это возможность прочесть старую повесть глазами современного человека, и дело даже не в пристальной и изысканной изобразительной стилистике фильма, не в новом ритме восприятия, а в той самой свободе, которую так истово и так безуспешно пытались обрести герои Тургенева, и которую, может быть, сможем обрести мы...

Фильм "МУ-МУ" стал событием в российском кинематографе. Это опыт нового подхода к производству и продюссированию кинопродукции в России.

ДНЕВНИК РЕЖИССЕРА

ДЕНЬ ПЕРВЫЙ

В первый съемочный день добирался до площадки сам. Из радостей: мобильный берет в Рузе - тем самым я получил подтверждение, что не отключен от мира. Из огорчений: подъехал на площадку вместе с автобусом, хотя надеялся, что все меня уже ждут. А все только заходили в декорацию. Наверное, я поступил по-свински, не обратив публично внимания на то, что декорация Гриши (Григорий Широков - художник-постановщик) хороша. Просто я был расстроен тем, что меня никто не ждал. А я хочу и привык, чтобы я приехал, и уже все было готово к работе. Смотрел опять костюмы Осипова (Александр Осипов, художник по костюмам). Очень понравилась одна шляпа - что-то типа старого русского цилиндра. Может быть, пойду в ней на "Нику". Сняли в первый день больше, чем планировали. Думаю, что это не будет системой, потому что первый съемочный день. Хотя обычно в первый съемочный день снимаете меньше, а у нас вот - больше. Это хорошо. Есть какой-то маленький задел.

ДЕНЬ ВТОРОЙ

Второй день отличается от первого уже хотя бы тем, что он второй. Юра Клименко (Юрий Клименко - оператор-постановщик) как всегда спокоен. Было очень приятно, что он меня похвалил. Мы обсудили тему отсутствия молодых операторов - их почти нет, что очень меня расстраивает. Клименко тоже этому удивляется. Впрочем, он удивляется и тому, что появился я. Я же никогда не хотел быть режиссером. Вернее, не знал, что хочу стать режиссером. А потом стал доказывать другим и в первую очередь себе, что могу это делать. Операторская группа у нас обалденная, потому что я их никого не вижу и не слышу, а это меня очень радует. Да, сегодня пахал настоящим плугом (снимали сцену с Герасимом в начале картины). Ничего себе ощущение... Теперь с полным правом можно сказать: "Мы пахали"...

ДЕНЬ ТРЕТИЙ

Мне нравятся актеры, которые внимательно слушают и не грузят. Когда говоришь со Стекловым (Владимир Стеклов, башмачник Капитон), то реально видишь, что он тебя слушает, потому что меняется выражения лица, пластика, мимика. Парадоксально, что актер, с которым так легко работать режиссеру (мне, по крайней мере), мало - на мой взгляд - снимается. С Мартыновым (Андрей Мартынов, дворецкий Гаврила Андреевич) тоже достаточно комфортно. Но все-таки моя мечта - это чтобы понимали с полуслова. С первого раза это не получается. Лицо Мартынова говорит само за себя - очень хорошее, фактурное, оно на месте в этой роли.

ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ

Было трудно с придуманной мною же сценой с Капитоном, когда он разговаривает с похмелья с Гаврилой Андреевичем и портит случайно сорвавшимся ножом новый сапог. Такое резкое движение ножа оказалось все же неорганичным для человека с похмелья... Сняли по-другому. Вот увидят и скажут: "Грымов без слюней не может". Да, не могу без слюней. На мой взгляд, пикантная сцена получилась: Капитон откусывает нитку, спьяну, естественно, откусить не может, и изо рта у него тянутся слюни. Я считаю, что это красиво. Третий день - тяжелее, чем второй, четвертый - тяжелее, чем третий. После съемок можно сразу есть и ложиться спать. Совещания уже надоели. Самый большой геморрой - это непобедимость совка. Фокус не совпадает с объективом (что-то мудрое), и два дня все с ужасом ждут проявки: вдруг придется переснимать? Такой вот сервис. Нет никакой страховки.

ДЕНЬ ПЯТЫЙ

Когда я ехал сюда, то настроил себя на некие декабристские подвиги. На самом деле никаких подвигов, конечно, нет. Все достаточно нормально и удобно. Условия несколько экзотические, но это даже хорошо - появляется некоторый кураж, бодрость, внутренне собираешься - это для творчества всегда хорошо. Экспедиция хороша еще и тем, что вся съемочная группа находится в одном пространстве, никто не отвлекается на домашние дела, все постоянно варятся в "творческом соку", если можно так сказать... Кроме того, эта всеобщая вовлеченность дает прекрасные возможности для того, чтобы добиваться каких-то режиссерских задач. Сейчас напишу странную вещь - о том, что у нас происходит с Балуевым (Александр Балуев - Герасим).  
Саша, если бы мог прочитать, наверное, очень удивился бы. Потому что я, конечно, нехороший человек. Пишу и извиняюсь перед Сашей, которого на самом деле очень уважаю и люблю. На съемках я был с ним излишне холоден. Но я делал это умышленно Я его специально "изолировал": не хотел допускать до своего настроения и не хотел трогать его настроения. В результате в его глазах в кадре читается совершенно определенная отстраненность - та изолированность немого человека от мира, которой я и добивался. То есть умышленно отделив человека от общего настроения, процесса, "бульона", я решил свои задачи - и Герасим зажил в кадре так, как мне было нужно.

ДЕНЬ ШЕСТОЙ

...Когда у человека начинается не вседозволенность мысли, а вседозволенность плоти, вот тогда крышу-то и сносит, тогда-то и начинается самое страшное. Поэтому лучше иметь вседозволенность мысли, а плоть все-таки всегда придерживать. Но плоть, конечно, все-таки имеет колоссальное значение. Физический контакт. Я, наверное, по стилю работы все-таки физиолог. То есть мне всегда важно прикоснуться к человеку, актеру - просто положить руку на плечо, например. Сразу идет совсем особенная информация - как этот человек сегодня ощущает себя, где у него "зажимы". Сразу понятно, как работать. Но информация должна быть чистой. Поэтому когда я слышу, что режиссеры спят с актрисами, мне это непонятно - меня бы это дезинформировало, отвлекало.

ДЕНЬ СЕДЬМОЙ

Две девочки, которые мне понравились в сцене с огурцами - на удивление хороши, особенно одна: положительное излучение, очень органично смотрится. Сцена с огурцами получилась. Красивые огурцы. Хотя тот огурец, который мне нужен, было не так легко найти. Но я сам научился делать то, что мне нужно - легким нажатием руки обычные огурцы превращались в огурцы правильные. Я, кстати, всегда любил играть в Создателя, Творца - одна из самых заманчивых игр, конечно же. Создавал свой мир всегда - начиная со своих занятий живописью, потом снимая рекламу, потом когда стал заниматься фотографией. Но кино, безусловно, самое зримое проявление этой игры в созданный тобой самим мир.

ДЕНЬ ВОСЬМОЙ

Снятию агрессии способствует сама природа. Напряжения, которые могут возникнуть через месяц, надеюсь, будут смягчены, или мы их избегнем вовсе - такая красота кругом, что этого всего просто не предусматривается. Нет прессинга. Думаю, конфликтов не будет даже с теми, от кого я могу этого ждать. Хотя все предсказать, конечно, невозможно. Трудности неизбежны. Что ж, будет, что преодолевать.

ДЕНЬ ДЕВЯТЫЙ

Мне привезли письмо от какого-то... Или от какой-то? Ну, конечно, от какого-то... Что ж бабы-то мне не пишут! Еще принесли что-то от Натальи Медведевой. Буду читать. И, наверное, буду думать о завтрашней съемке. Хотя уже на девятый день силы, чтобы думать заранее, найти трудновато. Хочется максимально выкладываться на площадке.

ДЕНЬ ДЕСЯТЫЙ

... Я уже настолько переключил свои мозги, что начал забывать о том, что мне доставляло удовольствие раньше. Кажется, что удовольствие можно получить только от хорошо отснятого кадра. Превращаюсь в фаната. Или всегда им был? Да, еще конечно осталось удовольствие от любимого занятия - всяческих "придумок". Удивительно все-таки, как одно тянет за собой другое, ничем, казалось бы, не связанное. Вот вчера думал-думал и придумал новый журнал. Будем делать. Называться будет "ПОСМОТРИ". И это не оттого, что я последнее время слишком часто в камеру смотрю. Просто я всегда смотрел вокруг достаточно пристально. Когда меня спрашивают, думал ли я когда-нибудь о стиле своего кино, я удивляюсь - просто я так вижу. И это не пресловутое режиссерское "я так вижу", которое уже у всех в зубах навязло. Я вижу так не только это кино - я весь мир вижу так. Нельзя сказать, что я что-то специально изобретал для этой картины. Я так вижу - данную сцену, допустим, именно в этом цвете. В следующем фильме, возможно, все будет по-другому. Но в данный момент времени я именно так воспринимаю действительность.

ДЕНЬ ОДИННАДЦАТЫЙ

Сегодня сам рубил голову рыбе - некоторые вещи люблю делать сам, потому что точно получится то, что нужно. Думаю, что сцена будет очень эффектная. Поговорили про следующий день. Планы очень реальные. Будем снимать сцену с бородой. Там будет играть Халимон (Андрей Халимон, снявшийся в получившем "Оскар" фильме "Коля"). Посмотрим, насколько он Халимон. Сцена вроде бы простая и для фильма не главная, но мне очень важно добиться ощущения "живого" двора, особенной атмосферы, "русскости" какой-то.

Определить это трудно, мне все-таки легче снимать и добиваться того, что я хочу, чем рассказывать об этом. И потом я подумал, что я все-таки русский человек, и значит у меня эта пресловутая "атмосфера" все равно получится. Завтра обещают хорошую погоду, и это хорошо.

ДЕНЬ ДВЕНАДЦАТЫЙ

С утра долго запрягали историю с пауком. Ту паутину, которая образовалась сама собой и так меня вчера заинтересовала, всю оббили деревяшками и повесили три объявления: "Паука не трогать, убьем!". Пока готовили сцену, паук, сволочь, сдох. Переволновался, наверное, услышав, что его будут снимать. Сдох, упал... Нашли, лапки распрямили, повесили... Ничего, сцена получилась. Очень мне нравится постоянное "пальцезасовывание” Гаврилы Андреича - то он своим пальцем мясо трогает, то червяка, то в носу ковыряется - мне кажется, что в этом однозначно прорабатывается характер. Халимон понравился. Очень гибкий мальчик и очень аккуратный, что очень важно. С ним можно делать чудеса.

 
  ДЕНЬ ТРИНАДЦАТЫЙ

Солнце было хорошее. Немножко подгорели. Сняли 14 планов, что много. Сидим, пьем пиво. Все-таки самые трудные для меня сцены - это сцены тургеневские. Не хочется трогать классика своими погаными руками. Поэтому постараемся обойтись с теми кусками, в которых звучит тургеневский текст, как можно бережнее.

ДЕНЬ ЧЕТЫРНАДЦАТЫЙ

Съемки, безусловно, являются в высшей степени странным занятием. Вчера ждали туч, а их, естественно, не было. Пришлось дымить. Задымили так, что перекрыли солнце. Сегодня ждем солнца. Птицы все-таки дуры. Куры, которых я снимал для ЛИСС, были полные дуры, но индюки не лучше.

ДЕНЬ ПЯТНАДЦАТЫЙ

Немножко расстроил меня сегодня художник. Может быть, я был излишне жесток... Забыли убрать выключатели на стенах, пришлось очень долго ждать, пока это было сделано. "

ДЕНЬ ШЕСТНАДЦАТЫЙ

Сегодня побили рекорд - сняли 17 планов, это очень радует. Опровергаем опасный закон кинематографии: чем больше снимаешь, тем хуже. Предлагаю ввести новый: чем больше, тем лучше. Есть надежда, что мы успеем все снять за два месяца. Ольга (Ольга Горячева, администратор) принесла мне на площадку мороженое не молочное, а шоколадное. Я сказал, что такое есть не буду. Обалдевший Халимон съел это самое мороженое, естественно, незамедлительно, и решил, посмотрев на все это безобразие, что он хочет быть все-таки режиссером. Однозначно.

ДЕНЬ СЕМНАДЦАТЫЙ

Добавили немножко пурги - той, которой, наверное, хочет зритель. Было много разговоров о том, что в картине будет много секса. На самом деле, видимо, будет не так, но зритель будет этого ждать... У нас уже отснята вся “утренняя” часть. Остались сцены с Герасимом и Барыней...

ДЕНЬ ВОСЕМНАДЦАТЫЙ

Жирное солнце сидело надо всеми и немножко мешало. Пересняли сцену, которую снимали вчера (совет дворни): все-таки она похожа на партсобрание. Удивительная вещь - как только люди сидят за столом ровно, возникает какое-то неуловимое "чиновничье" ощущение. Как только делаешь все плотнее и нелогичнее - появляется ощущение жизни.

ДЕНЬ ДЕВЯТНАДЦАТЫЙ

Сегодня разговаривал с актрисой (Раиса Рязанова), и она меня спросила: как же так, неужели мне не хочется почитать каких-нибудь книжек по режиссуре? Хочется и читаю. Но все-таки главное для меня в режиссуре - это наблюдательность. Я постоянно наблюдаю за людьми: как они ходят, сидят, сморкаются... Это помогает.
И еще очень важен личный опыт. Режиссеру, наверное, все-таки нужно попробовать себя в разных профессиях. Или, по крайней мере, многое повидать в жизни. Завтра приезжает Максакова (Людмила Максакова - Барыня). Все немножко подобрались в ожидании проблем. Не думаю, что будут проблемы. Но я, конечно, заготовил пару словечек на случай, если они все-таки будут.

ДЕНЬ ДВАДЦАТЫЙ

В сегодняшней сцене было некоторое напряжение. Прически, грим - некоторое несоответствие характера и внешнего рисунка. Если будем переснимать, то не так, как мы снимали - очень общий и суперкрупный - а как-то по-другому. Все-таки для женщины-актрисы колоссальное значение имеет комфортное состояние. Она должна нравиться. Должна чувствовать, что нравится. А режиссер должен чувствовать актрису. Я уже писал, о том, как важен контакт. Состояние актрисы каждый день меняется. Поэтому утром, в гримерной, мне так важно положить руку на плечо Максаковой. Чтобы почувствовать ее. Максакова переживает и готова делать все. Правда, чуть-чуть педалирует те решения, которые сама же и нашла. Но в принципе все нормально. И все-таки день был тяжелый. Нервные срывы...

ДЕНЬ ДВАДЦАТЬ ПЕРВЫЙ

Гесслера (Сергей Гесслер, директор картины) рвут на части... Денег опять нет. Вечером приехал некий сценарист. "Мне Грымова", - говорит. Привез рекламные сценарии и сценарии фильма. Поселили его на одну ночь... Такие вот бывают сценаристы - в 11 часов вечера приехать из Москвы в Рузу... Если он вменяемый, то это, конечно, хорошо... Я сам такой. Все нормально. Завтра будем работать после обеда. С утра немножко помонтирую... Снимаем по 13 - 14 планов в день, кино вроде бы получается. Наступил переломный момент - стали появляться и получаться характеры. И главное - сегодня я понял, что получается мое кино.

ДЕНЬ ДВАДЦАТЬ ВТОРОЙ

Сегодня с утра монтировал - отъезд на монтаж гораздо логичнее, чем дергать всех на площадке. Посмотрел материал на видео и остался, в общем, доволен. На данный момент времени. Если бы я стал снимать "Му-Му" через год, это был бы другой фильм.

ДЕНЬ ДВАДЦАТЬ ТРЕТИЙ

Опять смотрели материал. Еще лучше. Сегодня работаем мало - перевыполнили план, снимать нечего, ждем Балуева. Потом опять начнутся бессонные ночи и работа без выходных. Вот такие дела. И все-таки здорово, что все состоялось. И один из самых радующих моментов - то, что существуют все-таки люди, которые поднимают и поддерживают твои идеи. Что РТР сочло, что классика может быть актуальной.

ДЕНЬ ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТЫЙ

Много интересного. Перед съемками зашел в гримерную к Максаковой, чтобы не было ничего неожиданного. Вроде бы все было спокойно, только Максакова посмотрела на меня как-то вопросительно, и я был удивлен. Я вышел, Максакова вышла за мной и сказала: “Юра, творится что-то непонятное…” Начался разговор о том, как трудно бывает войти в контакт актрисе и гримеру. Я прекрасно понимаю и Максакову, и Закирову (Нина Закирова, художник-гример), но главное - я понимаю, что мне во что бы то ни стало нужно добиться того, чтобы этот самый контакт возник. Это моя задача. Потому что взаимопонимание во время съемок - одна из самых важных вещей. Я очень рад, что к вечеру этого трудного дня все проблемы были решены, еще не успев как следует возникнуть. И Нина, и Маша (Мария Петрова, гример) "почувствовали" актрису, и все стало получаться очень хорошо. Вчера смотрели материал, и я немножко расстроился, увидев его на большом экране. Я увидел какое-то "не свое" кино - нечто, как ни странно, почти традиционное - такой масштабный эпос в стилистике, допустим, лучших старых советских фильмов типа "Вечного зова". Не факт, что это плохо, но это все же не моя эстетика. Но я забыл, что снимаю два мира - мир барыни: моя эстетика, мои завороты, все, что хочешь; и мир двора. А смотрел я как раз двор.

ДЕНЬ ДВАДЦАТЬ ПЯТЫЙ

Снимали, казалось бы, совершенно незначительную сцену, которая в сценарии обозначена четырьмя строчками. При этом четыре часа не могли найти нужную точку - таким важным оказался на самом деле этот план. Максакова работает прекрасно. С ней нужно меньше репетировать - снимать с одного-двух дублей, потому что потом начинается театр, а на пленке это все вылезет. Балуеву приходится, конечно же, труднее всех - после голливудских вагончиков с десятиразовым питанием наши водные процедуры сказались на нем не лучшим образом: заработал постоянный насморк. Женя (Евгения Сущева, ассистент) бегает за ним с каплями. Еще Балуев принимает водочные обертывания, а также внутрь. Производственное совещание: "Пока нет никого, давайте разговаривать".

ДЕНЬ ДВАДЦАТЬ ШЕСТОЙ

Сегодня самый сложный день, наверное. Снимали большую сцену - совет дворни, все думают о том, что делать, как заставить Герасима отступить от Танечки. Решают Танечку напоить. Довольно быстро отсняли первый план. Трудно было с крупняками. Актер все-таки в большинстве своем не думает о сцене в целом, а думает о своем куске. Тянет одеяло на себя.Корикова (Елена Корикова, Танечка) вела себя странно, была отстранена. Что-то зрело, я это чувствовал. Потом я понял, что Корикова сама себя "накручивает", потому что ей, это, вероятно, необходимо, чтобы почувствовать в полной мере весь трагизм этой сцены. Мне это понравилось, и я решил ей "подыграть". И как раз дошло до момента, когда Танечка должна пить водку из старой, ужасной на вид кружки. Я понял, что Корикова не хочет пить настоящую водку, и не стал на этом настаивать. Очень важно, как она возьмет кружку, как она расстанется с ней, как эту кружку будут ей придвигать. Стал показывать, как я хочу делать кружку, что с этой стороны она должна быть горячая, с этой - холодная. На что мне Корикова сказала: “Я из этой кружки пить не буду, она ржавая...” Было очень сильное напряжение. Я понял, что это напряжение должно сыграть на роль, вспомнил, что должен “подыграть”. И вот тут-то я и сорвался на крик. Сцена была не из приятных. Кончилось тем, что актриса убежала в лес в слезах. Я сказал оператору: “Сейчас будем снимать крупный”, и пошел за ней в лес. Мы друг другу сказали много правды. Второй дубль - крупный - был гениальный. Корикова сыграла прекрасно. Прекрасно. Закончили мы в два часа ночи. Нормально. На всех сегодня орал. Такой вот денек.

ДЕНЬ ДВАДЦАТЬ СЕДЬМОЙ

Цитата дня: "Крупно - порнуха, а издалека - эротика”. На самом деле грань между порнографией и эротикой, как и все ярлыки, придумана торговцами, индустрией. Так же и с кино: авангардное, авторское, "не для всех" - все это придумали люди, которые зарабатывают на кино деньги. Я вполне серьезно подразделяю кино только на два вида: хорошее и плохое.

ДЕНЬ ДВАДЦАТЬ ВОСЬМОЙ

Вчера ко мне в номер постучала официантка с подносом: "дополнительное питание..." В дополнительный паек входит два пакета сока, две пачки печенья и десять конфет. Уже десять дней получаю "дополнительный паек". За вредность, видимо.

ДЕНЬ ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТЫЙ

Сегодня на съемках ключевой сцены - монолога Барыни - произошло такое, о чем я даже в дневнике писать не могу и не хочу. Мистика настоящая! Это было снято - Клименко не остановил камеру - и это увидят зрители. 

ДЕНЬ ТРИДЦАТЫЙ

Ужас последнего съемочного дня. Муму чуть не окончила жизнь самоубийством! Гениальная наша собачка сиганула в воду сама - такая вот эмоциональность. Балуев партнершу спас. Героизм фактически. Муму жива Всем спасибо, все свободны. До следующей картины. Надеюсь. Уверен, что она будет скоро! Памятник любви и Одиночеству (проект Юрия Грымова и минского скульптора Владимира Цесслера) был установлен во французском городке Онфлер. На открытии памятника присутствовали мэр Онфлера, актриса Анни Жирардо и многие другие известные деятели искусств Франции. Если верить местной легенде, именно на этом месте онфлерской набережной несчастные влюбленные (среди которых был и писатель Ги де Мопассан) традиционно бросают вызов одиночеству, пытаясь покончить с истерзавшим их чувством, а заодно и с самими собой. Теперь здесь смотрит на океан маленькая бронзовая собачка с русалочьим хвостом. Вокруг играют дети, влюбленные назначают у памятника свидания, а Муму все смотрит вдаль в тщетной надежде увидеть на горизонте призрак разделенной любви.